"Гостеновские байки" Валентины Федоровны Николаевой

Валентина Федоровна НиколаеваАвтор этой книги, уроженка деревни Леонково, Пушкиногорского района, - человек на самом деле удивительнейший. Не верите - судите сами: она была знакома с людьми, увековеченными в гранит и сталь. А именно - с Героем Советского Союза Клавой Назаровой и некогда председателем совхоза Павского сельсовета, Героем Социалистического Труда Миной Карловной Таппо, ставшей прообразом знаменитой колхозницы на ВДНХ. А также с генералом Шатиловым, бойцы которого Егоров и Кантария первыми водрузили знамя над поверженным рейхстагом в 1945 в Берлине. Валентина Федоровна была участницей двух юбилейных праздников поэзии в Михайловском в 1949 и 1999, а в 1942. - даже во время уникального, проводимого немцами.

Очерки и юмористические рассказы автора печатались в центральной советской и российской прессе. Передачи с ее участием и по предоставленным ею материалам неоднократно можно было слышать на Всероссийском радио.

Совсем недавно автор даже стала победительницей одного из любительских конкурсов среди юмористов на радио России.

Еще Валентина Федоровна - это неиссякаемый заряд оптимизма, и как это, может быть, ни банально, - доброты. А эти составляющие никогда не могут быть невостребованными. И читатель это поймет, поймет в очередной раз, как только откроет первую страницу ее книги.

Еще, что хотелось бы отметить, эти истории не выдуманы, а все герои миниатюр - реальные люди. И все они проживали или проживают в дер. Гостены или в ее окрестностях, которые сыскали славу называться не иначе, как маленькое Габрово.

А. Москалинский

ГОСТЕНОВСКИЕ БАЙКИ

Стародавние былинки

***

Случайный прохожий заходит в крайнюю избу деревни и видит: сгорбленная старушка мнет подоспевшее тесто. Оно выползает наружу, выплывая на посудину, а женщина толкает его обратно. Единоборство ее бесполезно: тесто победило. Все, что можно было обмазать липким раствором, оно обмазало: и ее, и всю ее утварь. Не сдержав собственного любопытства, незваный гость спросил: "Бабуся, да никак у тебя квашня-то из теста смазана"?

- Что ты, голубок, - встрепенулась старушка, - замуж выходила, обруци были видать!

***

Жениха с друзьями, приезжавшими свататься, обязательно приглашали почаевничать из двухведерного тульского самовара. Был однажды в наших краях такой случай. Жених отдувался за горячим чаем из расписного блюдца. Испив две чашки, поблагодарив низким поклоном хозяйку, гость отошел от стола.

- Попили бы еще, небось на улице холодно, подсогрелись бы, - попотчевала хлебосольная женщина.

- Спасибочко! - отвечает жених новоявленной теще. Я больше двух чашек без сахара не пью.

- Ах, свят, свят! - запричитала мать невесты. - Как я так опростоволосилась и забыла сахар-то поставить на стол. И что же мне теперь и делать-то?

Жених уехал. Его, как говорится, митькой звали.

***

Cимние деревенские посиделки. Трещит лучина, озаряя лица мо- лодых прях и парней, подсевших к ним. Кавалеры путают нитки, грозятся зажечь куделю, если их не поцелует та, к которой обращаются. Конечно целуются под общий смех и веселье. Хозяйка дома Степанида Ксенофонтовна рассказывает, усевшись на сундучок:

- Я ведь тоже, упаси Боже, как была хороша. А сватов-то у меня сколько было! Ах, девоньки! Целых шестнадцать, семнадцатый - Ахрютка.

Девушки с нескрываемым интересом смотрят на Ахрютку: маленький, сухонький, в чем душа держится, лицо в оспинах и веснушках. Одна из посидельниц спрашивает: "Никого лучше Ахрютки разве не было?"

- Что не было, то не было! Ахрютка лучше всех! - утверждает Ксенофонтовна.

"Невдачины" сапоги

Ходил однажды мой свекор-батюшка на базар в Святые Горы. Трудно припомнить, в каком это было году, да не такое уж знаменательно событие, чтобы напрягать голову. Походил там, насмотрелся всегошеньки: и крикливых торгашей, и лихих гармонистов, и молодиц в ярких паневах. Будет о чем рассказывать! Купил кой-чего, прихватил для радости чекушку и "поплыл" домой. Дорога шла мимо Блаж, и не мог он не зайти в сельский магазин. Давно мечтал приобрести себе кирзовые сапоги. Заходит, оглядывается: стоят они, родимые, и смотрят на него. Вот так удача! Спросил у продавщицы:

- Сорок второй номер есть?

- Есть-есть - улыбаясь, ответила она.

- Заверните, пожалуйста, мне.

Та поспешно упаковала, бумажки не пожалела, накинула сверток на плечо, пожелав ему счастливого пути. И он, от радости не чувствуя ног, прихлебывая из бутылочки, всю дорогу напевал: "Бывали дни веселые, гулял я молодец". Перешагнув порог родного дома, он позвал жену:

- Ты только погляди, что я купил! Сейчас надену галифе, сапоги и пройдусь по деревне, пусть позавидуют, поахают. И что ж. Галифе-то надел. А сапоги? Вот те раз! Один - сороковой номер, другой - сорок четвертый, и оба на одну ногу. От такой неожиданности он сразу протрезвел и сел на пол. Ай да покупочка!!!

Заходили соседи. Одни притворно сочувствовали. Другие смеялись. Сам-то хозяин любил "зубы помыть".

Не угомонился отец. Несколько раз пешим ходом шел в злополучный магазин, но продавщица словно предчувствовала его приближение: вешала табличку то " закрыто на ревизию", то "уехала за товаром". Он писал ей письма, записки, подсовывал под дверь. Безуспешно. Ни ответа, ни привета! Кончил свои скитания, но зять с Украины ему об этом напомнил в новогодней поздравительной открытке. В очередном пожелании было начертано: "Желаю сменить невдачны сапоги".
Нет уже Петра Васильевича, а невдачны сапоги стоят в коридоре, вызявая улыбку у приходящих.

Расхожий парень

"Воры и мазурики не переводились никогда!" - рассказывает всеми уважаемый Дмитрий Cтепанович. Поехали как-то Агафья с Семеном в Святые Горы, на базар, продавать теленка. Им повезло: покупателей было много и они скоро освободились. Семен пошел поискать гужи да подседелок, еще кое-что для хозяйства, а Агафья любовалась яркими платками. Откуда ни возьмись, к ней долетает молодец-красавец, увешанный связками кренделей. Не дав ей одуматься, всю эту пшеничную бижутерию вешает ей на шею, толкает за пазуху, жарко обнимает. Она отбивается от непрошенного благодетеля. А он, не уставая, повторяет:

- Кушайте на здоровье, голубушка! Приятного вам аппетита! - Исчез он так же быстро, как и появился.

Приходит муж и не верит своим глазам: стоит его Агафья вся в бусах баранок. Не может отдышаться. Радостная, чем-то взволнованная.

- Зачем столько покупала? - вопрошает жену Семен. А она, смеясь рассказывает:

- Это мне подарил незнакомый парень! Такой расхожий, такой расхожий, прямо на удивленье. Чудеса да и только! Вот какие люди бывают. - Семен почаще ездил в город, слышал о всяких проделках.

- Посмотри, здесь ли твой кисет с деньгами? - промолвил он.

- Ах, батюшки, нет ни шнурка, ни кисета на шее, - запричитала Агафья. Вот тебе и расхожий парень.

Уполномоченный

"Беда, коль пироги начнет печь сапожник, а сапоги тачать пирожник". - Так писал неподражаемый мудрец Иван Андреевич Крылов. Да и как с ним не согласиться, если в жизни такое встречается довольно часто. Приехал как-то к нам в колхоз уполномоченный по животноводству Цыганков, чтобы дать ценные указания в этой серьезной отрасли. Человек он был городской и корову-то, по-видимому, видел только на картинке. Но должность - есть должность, и каждому хочется показать, что он на своем месте и хлеб ест недаром. И Цыганков показал...

Был вызван главный ответственный за подобное мероприятие зав. местным клубом. От него уполномоченный потребовал подробный отчет. Взволнованный Вася Васильев рассказывал о принятых мерах, которые должны были в корне изменить завал с молокопоставками:

- Вот посмотрите на стенд "Животноводству передний край". Здесь на первой полосе список доярок, сторожей и навозоотвозчиков и их краткая биография. А это снимок скотного. Коров нарисовал сам разными красками, только бык у меня получился неважно, он глядит не в ту сторону, но я его перерисую.

Внимательно выслушав трясущегося от страха зава, недоумевающий уполномоченный трахнул кулаком по столу:

- Так почему же, черт возьми, нет молока?

- Коровы в запуске, - прошептал Вася.

- Хорошо, - ничего не понимая, но, очевидно, принимая на веру, сказал уполномоченный. - Но это еще не все. Я вчера был на птичьем дворе и возмутился, почему у вас гуси не сидят на жердочках?

Помогли "интрижки"

У стариков Анисимовых отобрали свинью. Анисим Петрович, не привыкший ссориться ни с соседями, ни с начальством, смахнул слезу, проговорил:

- Наверно, так надо, против власти не попрешь.

Но не такой была его супруга. Будь ее воля, она уполномоченных на вилы подняла бы. Но знала, что за такое самоуправство по головке не погладят, будешь за решеткой сидеть, а то чего доброго и расстреляют. В народных сказках можно найти такие слова: "Ум у бабы догадлив, на всякие хитрости повадлив"! Такой-то хитрой, увертливой и была Анна Никифоровна. Как известно, все боятся ответственности, Иван кивает на Петра, а Петр на Ивана. Первый Иван послал ее с бумажкой к Петру, а Петр отказал в просьбе, и она вернулась к первому. Сказала:

- Он твоей бумажкой ...опу подтер!

- Ах так, - вскипятился Иван, - Бери, бабка, свою свинью без всякой бумажки. - И привела Хавронью домой и спрятала, на всякий случай, в лес. А соседям хвалилась:

- Сначала обошлась с одним начальником, потом обошлась с другим. Вот какая я!..

Во время коллективизации у Матрены Петровны уполномоченные отобрали последнюю овечку. Не теряя надежды, отправилась она в сельсовет, где председателем был товарищ Волков. Перекрестилась Матренушка троекратно и открыла дверь начальствующего лица. И не просто подошла к столу, а бухнулась на колени с мольбой:

- Волценька, миленький, отдай мою овецку. - Что угодно мог он подумать при ее входе, но только не это. Он был так ошарашен "волценькой", что приказал немедля вернуть отобранное. Со слезами радости, на удивление всей деревни, привела она свою басеньку. А вы говорите? В любом деле важен подход. Учитесь!

Орловский Щукарь

Кто не знает шолоховского деда Щукаря, с которым происходили самые невероятные злоключения. Бабка повивальная предрекала, что по всем приметам - головка у него не совсем нормальная - быть ему генералом. Ну а мы-то запомнили его дедом Щукарем, появившимся на белый свет для потехи окружающих его. Кто станет спорить, что на Земле или в России - матушке было, наверно, немало своих "Щукарей", о проделках которых рассказывают добрую сотню лет.

Что греха таить? Был у нас такой на русаковщине дядя Коля Орлов. Фамилию носил по названию своей деревушки Орлы. А попросту его называли дядя Коля Тулихин. Какое отношение он имел к Туле - никто не знает. И в деревушку свою он приходил разве что для ночлега. Постоянно обитался в Русаках, на разъезде, в билетной кассе или в отделении для пассажиров. Безбожно любил приезжающую или уезжающую публику. Заберется в будку, к начальнику станции, откроет окошечко, громогласно объявит:

- Граждане! Не курить!

Сам затянется трубкой и дыхнет на пассажиров таким облаком дыма, что они волей-неволей зачихают от крепчайшего самосада. Увидит какую-нибудь деревенскую бабенку, которая и поезда совсем не видела и вовсе боится встречи с пыхтящим дьяволом. Подойдет к ней, на ухо пошепчет, какую молитву надо прошептать при встрече с ним. Та запоминает, дрожит и крестится.

Был в деревне Леонково такой неверующий Фома, а по-настоящему, Степан Петрович. Упаси, Господи, чтобы он поехал на этой дьявольской машине. Случилось, что поезд отправился в сторону Святых Гор. Туда же в это время уходил и наш прокаженный. Дядя Коля - тут - как тут:

- Давай, давай, иди прямиком, на рельсы не ступай, а то нечистая сила тебя в бараний рог свернет или поднимет на рога!

И тот, действительно, после такого напутствия сам не в себе бежал, спотыкаясь о болотные кочки, цепляясь за ракитовые кусты. Лишь бы подальше от дьявольского наущения.

Был в Русаках пруд. Трудно припомнить, водилась ли там какая-либо рыбешка. Но местный Щукарь, взяв в компанию соседку Дроздиху, невод, устроил рыбный день. Была засуха, вода стояла чуть повыше колена. Кто подсмотрел это смехотворное зрелище, пригласил отъезжающих полюбоваться на рыбную ловлю.

Оба рыбака были раздеты догола и водили неводом по дну. Время от времени были слышны крики:

- Дроздиха! Может у тебя там карась забрался?

- Ах ты, старый черт, гляди сам, может, он к тебе прицепился. Каждый их окрик встречался громким хохотом присутствующих. Всю эту комедию прервал стрелочник, объявив, что подходит поезд. Пассажиры ринулись, едва не опоздав.

А в военное время немцы хотели его, как и многих, мобилизовать в обоз. Немец и переводчик зашли к нему в избу. Почесал Орлов затылок и промолвил:

- Так-то оно так, он и не против, но жена у него беременная вот-вот разрешится (а жене в это время было за шестьдесят).

Немец, увидев сокрушенное лицо хозяина, обратился к переводчику:
- О чем он?
Переводчик пересказал. Немец махнул рукой в перчатке, сказав:
- Рус - дома!

Был он сторожем в лавчонке послевоенной. Продавец страдал по "горькой". Выпьет и спит сном праведника. Сторож укроет его от мух висевшим для продажи женским халатиком и продолжает обслуживать посетителей. Больше всего ему нравились любители выпить-закусить. Тогда они усаживались в кружок. В центре красовались бутылки всевозможных марок, в зависимости от вкуса и аппетита присутствующих. Рядом корзина с яичками. Трапеза длилась до полного всеобщего опьянения и оканчивалась богатырским храпом.

Всем казалось, что он бессмертен. Но забыли люди о его кровоточащем отцовском сердце. Был у него прекрасный любящий и любимый сын Вася. Девушки всей округи хотели познакомиться с этим удивительным джентльменом с его чарующей улыбкой доброты и ласки. И его не стало... Не любил он жаловаться на недуги. На тревожные вопросы жены отвечал:

- Без смерти не помрём!
И в последнюю минуту не обошелся без шутки:
- Не плачь, Ульяна! Уезжаю на курорт. Хорошо там, и тебя возьму!

Когда прохожу по бывшей железнодорожной линии в Русаках, останавливаюсь, и мне хочется услышать голос нашего деда Щукаря, который по приходу поезда крикнет:
- А ну, пассажиры, кого подвезти, кого совсем увезти! Подходите, подходите!

Колдовские чары

В доме наших родителей случилась незадача. Вырастили молодую коровушку. А она играется, но никак не дается матушке. С подойником и не думай подойти. Как ахнет копытцем - подойник в лепешку и доярка в стороне валяется. Мало того, гляди, еще рогом подденет.

Ну что ж? Думали, думали старики. Но, как говорится, из дум палаты не выстроишь. Решили пойти поворожить, поколдовать. А земля слухом полнится: такая бабенка в десяти километрах была.

И молодушкам приворотное зелье давала, если их соколики где-то задерживались до полуночи, а оттуда приходили и не в силах не только объяснить, где были, но только могли промычать "мм" и валились мешком на пол. Вот утром-то им вместо водички и давали такое зельице. И представьте - помогало. Самогон-то у зазнобы кончился и делать им там больше нечего.

Вот к такой-то волшебнице матушка и послала батюшку. Пошел! Не отказала! Сказала, что в корову вселилась нечистая сила, она даст водицы, коровушка попьет и будет смирнехонька.

Обнадеженный и довольный зашел отец к племянничку, жившему неподалеку. Давно не виделись. Решили отметить встречу. Оба не были врагом бутылки и потому накачались отменно. Как ушел любимый дядюшка, племянничек не заметил, так как ни один из них не понимал, кто перед ним и где они в сей час пребывают. А дядюшка побрел в неизвестном направлении и рухнул в выгородке, обнюханный колхозными коровами и быками. Это трезвое общество не вынесло запаха сивухи, переломало все жерди и, задрав хвосты, умчалось в лес. Утром его пастух не отыскал.

Проснувшись от утренней прохлады, откомандированный колдовать не сразу сообразил, куда его занесло. Посидел полчасика, потер виски, вспомнил, что он вроде живет в какой-то деревне и с ним, кажется, старуха жила. Но где эта деревня и где эта старуха? Стал думать и гадать, посмотрел на небо, увидел солнце, перекрестился. Насторожился: ведь там, над деревней, тоже солнце сияло. Значит, он все-таки на этом свете, а не на том. Встал, прислушался: где-то послышался собачий лай. Вот на него-то он и пошел, встретился ему охотник. Как видно, пожалел бедолагу и вывел на дорогу.

Он такого кругу дал, что в этот день домой не доплыл. Лег ничком на проезжей дороге в пяти километрах. Из карманов торчали две бутылки с заговорной водицей . Проходившие мимо мужички решили, что это не иначе, как самогон и есть шанс выпить по утрянке. Его же оттащили на тропинку, чтобы не мешал движению.

Проснулся, узнал местность и пошел "солнцем палим", с ощущением, что во рту ночевал эскадрон гусар. Жены не было. Грохнулся на кровать и попросил сидевшего здесь внука вытащить бутылочки.

- А бутылочек-то нет? - с усмешкой поглядел внучек.

- Что делать? Что делать? - ухватил себя за волосы и бросился к порогу. Нашел застарелые самогонные бутылки и начал лить помои из лоханки, разливая направо и налево. В самый неподходящий момент открылась дверь и на пороге жена. Он дрожащими руками подает ей эту болтонку со словами:

- Вот тебе наговорная водица по три чайных ложки с трех колодцев.

Что тут было?! Полетели бутылки и вместе с ними паломник. Прошли дни, недели... Жизнь вошла в нормальную колею. И мать как-то говорит мне:

- Знаешь, а наговор все-таки подействовал, коровка-то спокойнее стала. Слава тебе, Господи!

Врали бывают разные

Редко можно встретить человека, который согласился бы иметь дело с одержимым наглым враньем. С такими стараются не общаться, тем более не выбирают в друзья. Как ни парадоксально, но, даже среди этой группы, бывают исключения.

В деревне Заклинье, в трех верстах от Вече, жил дед Павел, по прозвищу Цыганок. Жил, как все православные христиане, сеял и пахал, строил дома и выращивал сады. Жена его - смиренная богопослушная Дарья воспитывала четырех дочерей. Девицы выросли смышлеными, мудрыми, словно из сказки явились. В их дом наведывались не только заезжие женихи, которые часто получали от ворот поворот, но и ближние соседи, просто знакомые. Привлекал их сам глава семьи. С хитрой улыбкой, глядя помимо слушающего, он рассказывал о таких чудесах, какие разве бывали в заморских странах. В воскресный день вся деревня усаживалась под липой, чтобы посудачить о делах домашних, а иногда и широкого масштаба. Но всегда ждали Цыганка. И он, конечно, не упускал случая, дабы вдоволь насладиться своими россказнями. Устроившись поудобнее начинает:

- Вот вчера в Святых Горах был и видел чудо - так чудо! Приехал в РИК мужик с Алтуна на козлах. Сидит сам барин - барином, а они мчат его по снегу, по сугробам, как ни в чем не бывало. Потолковал со своей Даркой: думаю продать коня и купить козлов. Пришел вчера на базар и диву дался: принес мужик с Гончаров гуменный мешок яиц, грохнул о землю и, что вы думаете, хоть бы тебе одно разбилось. Хотите - верьте, хотите - нет, но я говорю чистую правду. Своими глазами видел.

Но сколько раз он "наколол" знакомых, родственников и даже членов своей семьи - не пересчитаешь. Поехал как-то Семен Ильич из соседней деревни в Святые Горы купить гвоздиков для хозяйства. Встречает Павла Филипповича. Коротко поговорили, кто зачем пожаловал. Дед Павел воскликнул:

- Аи, аи, маял коня такую даль! Да у меня гвоздов энтих, считай, целые ящики стоят.

Обрадовался Семен. Деньги лишние на дороге не валяются. Понадеялся на обещанное. На другое утро приходит в Заклинье к дому доброго человека. Спрашивает:

- Дома ли Павел Филиппович?

- Нет! - отвечает смиренная Дарья.

- А зачем он тебе понадобился?

- Гвоздей он мне обещал!

- Что ты, родимый, он сам их из проволоки гибает. А сейчас прячется в крапиве, боится тебя.

Чертыхнулся Семен и ушел не солоно хлебавши. Потужил Андрей Титович, что в телеге колеса поломались, а новых не достать. Дед Павел тут как тут:

- Вот нашел заботу. У меня полный прудок скатов колес. Военные, уходя, оставили.

Андрей, не замедля, поехал. Взяли с Цыганком по шесту, болтали, болтали по воде - ничего:

- Вот чёрт! Вчера были, сам видел, кто-то ночью украл. Ну и плуты! - возмущался Цыганок.

Махнул Титович досадливо рукой и поплелся домой, обвиняя лишь себя. Ведь знал он о заклинском проказнике с детства, а вот поверил.

В один из праздничных дней дочери направились поискать спелой малины. Отец напутствовал:

- Идите к Круплеватке, там ее, хоть лопатой греби. Послушались, пошли и, к их удивлению, там такое пустое место, что даже волчьи ягоды не растут. А внукам - рыболовам посоветовал:

- В ровенской канаве рыба кишмя - кишит, ложкой не повернуть!

Не пошли, а побежали несмышленые. Глядь: там не только рыбы, там - не водинки. Вот и наловили!

Никто на Цыганка не сердился. Приветствуя его, улыбались. Дело в том, что никакой выгоды от такого надуманного вранья он не имел. Кажется, стыдился. Была в нем эта неуемная потребность, удержаться не мог. Как будто, хотел человеку минутную радость предоставить, не заботясь о горьком разочаровании. Прожил долгую жизнь, и уже нет его около сорока лет. Как странно - он не забыт. О нем, как о неком знаменитом, чудодейственном врале, рассказывают наши внуки и правнуки и смеются от души. Смех - здоровье! С того света его не выгнали. Может, в раю! Мы не против.

Посмеемся и поплачем

Отношения между свекровью и невесткой складывались и раньше не просто, иногда смехотворно. Во время войны у нас в Леонкове проживали беженцы из-под Ленинграда. Подружились мы с ними, делились всем, чем могли. И, конечно, рассказывали друг другу о своем житье-бытье. Обращаясь к девушкам, спешившим замуж, предупреждали их пословицей: "Молодушки каются, а девушки хватаются".

- Ой, девоньки, - говорит одна. - Замужество - не чай с сахаром.

В довершение Клавдия Федоровна из Терегаева рассказала:

- Замужество-то я по своей девичьей глупости представляла сплошной радостью и поэтому за свадебным столом, не переставая, улыбалась. Вот, думала я, наступит блаженство: объятия, поцелуи, прогулки по росистым тропинкам.

На другое же утро мечта идиотки была разбита в прах. - "Клавдия, идем с нами к пруду! - потребовала свекровь. - Раздевайся догола - приказала. - Разделась, стою, дрожь бьет, зуб на зуб не попадает. Подходит она с ведерком, вместе с ней золовушка. Обмакивают тряпку в сажу и размазывают черноту по всему телу. Стою, чернее чугуна. Сверху посыпали перьями и ушли. Легла я на земельку, плакала, плакала, но слезами горю не поможешь. Жаловаться не смей! Ни чужим, ни своим. Домой не прибежишь, отрезанный ломоть не приставишь. Забралась я в прудок и стала отмываться прибрежной травой. Зарёванная, пришла домой, села в сенях в уголок. Ко мне подошла золовка. "Зачем же вы это сделали?" - сквозь слезы прошептала я. "Не сердись, Клавдия, мы характер твой узнавали!" - ответила она.

В разговор вступила беженка:

- Замуж-то я вышла полной неумехой. Ну, и досталось же мне. Свекровь невзлюбила меня за мою веселость с первого же дня. Присматривалась, какая из домашних работ у меня не получается. И нашла: я совершенно не умела печь лепешки. - Так она меня заставляла это делать каждое утро. Ох, и правда, такие они у меня неказистые получались. Сам Господь Бог, глядя на них, наверно, плакал на небесах. Даже наша собачка Жучка с опаской за них принималась. Сначала лапами погоняет по дороге, потом только начинает откусывать. Мне - горе, а свекровь моя от хохота умирает и веселит соседок. Понабила гвоздей по стенам на улице и на каждый воткнет лепешку. "Полюбуйтесь, какую женушку мой сын в дом привел!" - приговаривала она. А я на все: "Простите, матушка, научите меня. Может, что и получится".

Вот так-то, милые! Слушайте, слушайте, да на ус мотайте! Помните: самая плохая девичья жизнь во стократ лучше хорошей замужней.

Поросенок

Ранним, туманным утром к нам постучали. Я быстро вскочила и глянула в окно. Передо мной предстала необыкновенная кавалькада из трех живых существ: восьмидесятипятилетняя вездесущая Анна Никифоровна. Подол ее длиннющей цветастой юбки держал в зубах невесть откуда взявшийся поросенок. А сзади - дедушка Анисим, смиренный и безотказный, во всем подчинявшейся своей пылкой супруге. В руках у него для защиты своей дрожайшей половины старенькие грабли. Ему было без малого девяносто, и он еле поспевал за судорожно бегущей командой. Бабушка ударила палкой в стену и крикнула:

- Валь, это не твой поросенок?

Глянула в хлев: мой на месте. Слышу дальше:

- Оль, не твой зверюга?

И так она стучала в каждое окно. Анисим Петрович залюбовался животным:

- Вот, баба, какие чистенькие у людей поросята, а наш-то чернее чёрта.

А хрюша с каждым шагом становился агрессивнее, уже отгрыз лоскут от ее наряда. Того и гляди, доберется до ног. С бабушки пот лил градом. Всклокоченные седые космы висели как попало. Не уходя с беговой дорожки, крикнула:

- Анисим, он меня скусае. И чаво он, окаянный, ко мне привязался? Бей его граблавищем!

Анисим замахнулся, но не попал в цель, поросенок ловко увернулся. Граблавище сломалось, дедушка упал на землю, разбил колено, взмолился:

- Анюх, погляди, ба, не наш ли?

Глянули в закуток, а там и правда пусто. Бегал-то Васенька за своей любимой кормилицей-хозяйкой и требовал каждодневного завтрака. Увидев Анну Никифоровну, вынырнул из-под жердочки. Они так долго бегали по лужам, что он вымылся, словно под душем, и стал бело-розовый. Век бы на него смотреть!

Мудрейший Анисим Петрович потряхивал своей седой головой да приговаривал:

- Вот, ба, какие чудеса бывают на свете! Своего поросенка не узнали!

Проспали

Веселая, озорная была у нас молодежь. Каждую субботу устроит какую-нибудь проказу. Старики, творя вечернюю молитву перед сном, просили у Матери Божьей утихомирить шельмецов и не позволить злой шутки за ночь. А злого-то ничего и не было, а вот потехи хватало. То закроют трубу какой-нибудь сермягой и дым валит в избу. Хозяин хватает метлу и лезет на чердак прочистить дымоход. А потом с крыши грозит неуемным. Однажды приволокли к дому старые сани, оглоблями уперлись в окно. А дело было во время войны. Хозяева подумали, что это пушка и от страха забрались в подвал и не вылезали до рассвета.

Долго смеялись над шуткой, сотворенной над старичками Василием и Дарьей Леоновыми. Им было уже за семьдесят, а на погляд и все восемьдесят дашь. Старились люди преждевременно от непосильного труда. А теперь все больше спали на теплой печке, а коли не спалось, вспоминали про старое да про бывалое. Избушка их тоже в лад с хозяевами пошатнулась, наклонилась. Окна, как засыпаны кострой к зиме, не открывались и летом. На божий свет глядело лишь два звенушка. Хитро поглядев на них, пересмешники замазали их печной золой. Дескать, пусть спят - отсыпаются дряхлые.

Василий с Дарьей улеглись рано. Ночь велика им показалась: то поспят, то подремлют, то ходят по малой нужде. Озаботился хозяин, будит старуху:

- Дашка, со мной что-то неладное. Всегда я хожу по нужде за ночь три раза, а сегодня восемь раз иду. Заболел я, пойду завтра по утрянке к фершалу. Может, каких порошков даст.

Дашка с тревогой смотрит на своего деда, что с ним могло случиться - приключиться. Долго маялись старики от бессоницы, поворачивались с одного бока на другой, пристально всматривались в оконце, ожидая конец этой длинной полярной ночи. Жалобно замычала коровушка. Хозяйка открыла засов, вышла на скрипучее крыльцо. Послышался ее голос:

- Ах, батюшка, как это мы, старые хрычи, проспали, бабы уже в полдень подоили свою скотинку, а наша-то и утром не подоена.

Выбежал хозяин в одних подштанниках. Начал собираться народ, удивляясь неслыханному. И вдруг один из любопытствующих заметил замазанные оконца. Василий Широкий (так его звали за разухабистую фигуру) кричал:

- Не прощу шутникам, пойду к родителям. Пусть они их вожжами отходят.

Это только слова, нигде не был. Зло прошло. Смеялся над собой вместе со всеми, и рад был, что не надо идти к фелшару.

Купель

Ошибочно думать, что русский народ в минуты беды, войны только плакал. Нет, конечно. Иной раз такое случится, что мертвый рассмеется.

Во время оккупации в небольшой деревушке Недосеки подзадержались как-то немецкие Гансы, Курты, Фридрихи. И занялись знакомым для них делом: ловили кур, таскали из закутков поросят, не переставая гоготать. Один из них зашел в избушку глубоких стариков Арсеньевых. В коридоре, за соломенной дверцей, был, если его можно так назвать, туалет. Когда его в последний раз чистили, хозяин давно не помнил. А дело к тому же было знойным летом, и он напоминал Мертвое море, наполненное сероводородной жидкостью. А наверху его, на жердочках была корзиночка, где неслись курочки. Обрадовался Ганс, встал на цыпочки, ухватился за жердочки, не удержался и бухнулся в эту сероводородную купель. По ней пошло буль-буль, а самого-то нет. Туда случайно заглянул какой-то любопытствующий, видит - что-то барахтается большое. Крикнул всех, схватили багор, вытащили чуть живехонького. Говорить не мог. Набралось жидкости в нос, рот, в сапоги. Смотреть на него невозможно. С зажатыми носами, багром дотащили до мочила, с гоготом бросили. Пусть отмокает. Весь день фрицы не могли угомониться. Гоготали на всю округу.

А на всю жизнь, если она осталась до конца войны, помянет Ганс русскую купель при каждом воспоминании: "Матка, яйка, масло!" Вот тебе и яйка! Кушай не здоровьице!

Настенька

При воспоминании о ней у живущих в окрестности менялось настроение. Каждый знал, что это очередные проказы достопочтенной Настеньки терегаевской.

Представьте себе: является мой благоверный с работы, открывает дверь, я оглядываюсь и не верю своим глазам: то ли он плавал в реке с русалками, то ли у меня крыша поехала. Мокрый с ног до головы, в тине, в прибрежной траве, из ушей торчит мох.

- Что с тобой? - спрашиваю.

- Не знаешь шутницу терегаевскую, чуть было не утонул. Подходим к канаве, из-под воды что-то торчит. Она и говорит: "Прыгай, Толенька, на эту кочечку, мы все прыгаем". И я прыгнул и захлебнулся с головой. Подбегает она: "Схватись за мою палочку, спасешься, болезный!" (Палка у нее была с собой). И, конечно, спасся, но в каком я виде. Представляю, как надо мной будет хохотать народ.

Особенно Настенька любит издеваться над пьяными, любимый ее конек. Сидят колхозники на отдыхе. Среди них был пьяный Павел юцовский. Болтал, что в ошалелую голову придет, а потом ни с того, ни с сего попросил: "Кто б меня постриг, оброс я, как тамбовский волк". Хотя сам не только тамбовского волка, но и Тамбов-то разве видел на географической карте. Настенька тут как тут:

- Клади, Павленька, головоньку мне на колени, я тебя сейчас облапошу, - стрижет почти не глядя, время от времени приговаривая - А теперь вот так головоньку, вот так. Все, одень шапоньку.

Утром проснулся, глянул в зеркало и закричал дурным матом:

- Нюрк, давай топор, пойду зарублю идиотку.

Та прибежала, глянула:

- Господи! - на голове хвосты, кресты, зигзаги. Отвернулась, чтобы не рассмеяться, а потом посоветовала:

- Походи летом в зимней шапке, а к осени волосы отрастут!

А у людей-то сколько смеха, едких замечаний было!

Косим траву в садах на силос, и снова не обошлось без фокусов, так как там была Настенька и пьяный, пришедший на работу. Тот, естественно, не видя Божьего света, махал косой, куда попало. Люди от него шарахались, опасаясь, что он и их зацепит. Настенька по-своему оценила его рвение к труду:

- Вот моя рыбушка, как она меся!

Тот в беспамятстве упал, Настенька подошла к нему, ласково заметила:

- Вот он лапоньки свои раскинул, как наш маркиз! (А лапоньки почти полуметровые).

Как-то в Троицу ленинградка во хмелю подралась с местным юнцом, бывшим далеко не в лучшем виде. На второй день, увидев вчерашнюю драчунью, Настенька укоризненным голосом проговорила:

- Светик, зачем же ты нашего Мишку вбила, приезжала скорая, я посмотрела - он не жилец.

Та заплакала, заголосила:

- Я ничего не помню! - и убежала домой, ничего не купив. Соседка подошла и говорит:

- Тетя Настя, я шла в магазин, а Мишка сидит у окна, как дрозд.

- Молци!

Доставалось и ее муженьку Леониду. Стоим мы как-то в магазине перед праздником. Очередь длиннющая. Настасия Павловна с кульком в руках, подходит к каждому и дает по две сосучки:

- Кушайте, не стесняясь, мой Леонид большую премию получил.

А Леонид прячется за стояком, он опрокинул трактор и получил большой штраф. Вот так и живем. Обиды быстро забываются. А смех вечен! Не одно поколение будет смеяться! И на здоровье!

Анатолий Петрович Москалинский

На фото: Анатолий Петрович Москалинский

Письмо

По деревне на новом велосипеде промчался почтальон в форменной фуражке. За ним семенит старушка с конвертом в руках, направляясь прямо ко мне:

- Прочитай, голубушка, сердце не на месте, того и гляди выскочит. Не может мой Павленька, хоть он и учитель, с жизнью сладить. Все у него как-то не по-людски. Читаю: "Дорогая мама! Прости, что так долго не писал. Совсем увяз в мещанской грязи". Настасья Васильевна истово крестится: - Спаси его, царица небесная! Продолжаю: "Растерял все контакты с друзьями!" Старушка начинает всхлипывать:

- Господи! Господи! Что же это будет-то? Пиши сразу ответ! - взмолилась страдалица. Диктует: "Павленька, сынок, попроси ты своих учеников, пусть они отведут канавки от этой проклятой лужи. Ноги-то у тебя, наверно, всегда сырые. Не ровен час - простудишься. И какую - такую штуку потерял. Может, она и важная? Молю всевышнего, чтобы он смиловался над тобой. Молись и ты, родненький!" Старушка отдала письмо застрявшему у соседа почтальону. Положила за пазуху драгоценный конверт и пошла к своему подворью, где ее уже ждала на крыльце ласковая кошка Мурка.

Невеста из Питера

Анатолий Анисимов был далеко известен своими проказами. Он как бы невзначай старался, чтобы жизнь в деревне не застоялась, не застыла, как холодец в подвале. А время от времени ее потряхивало. Было бы людям о чем поговорить, посмеяться от души, отдохнули бы от назойливых забот о хлебе насущном, о беспокойных курах и горластых петухах.

К нему из Ленинграда приехал семнадцатилетний юноша, доводившийся двоюродным братом. Красив был хлопец, черты лица нежные, как у девушки-красавицы. Обнялись, поговорили о том, о сем. И вдруг Анисимову мысль дерзкая пала в голову: он решил обрядить братца в невесту, повеселить деревню-матушку. Тем паче, нужно выпить самогону, пылящегося ни к месту ни к делу в чулане. Чтобы мать не мешала ему в затее, отослал ее к дедушке, в соседнее селение. Одежда для "новобрачной" нашлась, чтобы выглядела более реальной, аппетитной, привязали в интересные места подушки и подушечки. Расстелил, как полагается праздничную скатерть, расставил бутылки и рюмки. Рядом - закуска, какую Бог послал. Побежал собирать люд крещеный. Пришел к нам:

- Крестная, собирайтесь с дядей Петей к нам, приехала невеста моя!

Свекор надел баранью шапку, галифе, новый полушубок:

- Душенька, подчепурись, ведь крестника женишь.

Подчепурились, опрыскались одеколоном, поплыли. Когда вошли, невеста с женихом встали, низко поклонились. У мамы была с собой взята маленькая иконка. Поднесла к губам новобрачных. Прослезилась:

- Живите детки в мире и согласии, любите друг друга.

Подошли соседи, и начался пир. Попробовали первачка и поставили недопитое на стол.

- Горько! - закричали.

Что ж? Обычай: хочешь - не хочешь, целуйся. Во время поцелуя жених укусил невесту, а невеста жениха. Притом, жених нетерпеливо щипал ее за запретные места. Свекору это не понравилось. Сидят дальше, жених спрашивает:

- Крестная, хороша ли моя невеста?

И она ответствовала:

- Сынок, тебе хороша, а мне - лучше!

По мере принятия спиртного публика развеселилась. Потянуло на пляс. Завели патефон. Зазвучал вальс "Амурские волны".

- Пусть потанцуют новобрачные! - запросили гости.

Что говорить? Танцы получились неважные. Жених крутонул невесту так, что у нее сзади оторвалась подушка и упала на пол. Раздался общий хохот. А крестная с супругом, возмутившиеся до крайности такой непристойности, отправились домой. Скоро весть о гостеновской "свадьбе" разнеслась по всему околотку. Рассказывали друг другу все с новыми подробностями и прибавлениями. И, конечно, все смеялись до икоты. Помнят об этом и сорок лет спустя.

Жили-были

Незабвенный Михаил Юрьевич Лермонтов пишет, что "вечно любить невозможно". Оказывается, эта истина не для всех. Об этом стоит поведать.

Всю жизнь любил свою Катеринушку Степан Федорович. Ради неё он был готов работать денно и нощно. Пилил и колол дрова, даже с фонарем. Косил в три смены. И хоть на аппетит он не жаловался, был жилист и худ.

Его жена пользовалась его незатухающим обожанием и попросту валяла дурака. Улыбаясь, говорила:

- Степан, затопи печь и поставь горшки, а то я могу наделать пожару и разбить посуду. Степан, накорми теленка, поросенка, а то я могу им подать не то, что следует и они подохнут.

И Степан делал все, все, что не попросит его любезная Екатерина Егоровна.

А она потихоньку смеялась. Да и нам молодушкам подсказывала:

- Говорите, что ничего не умеете, и делать не будете ничего.

К слову сказать, была она большая юмористка и выдумщица. Праздник. У них гости.

Хозяин опустил голову на стол, спрашивает присутствующих:

- Где я нахожусь, дома или в Петьке подвязского?

Супруга, не задумываясь, отвечает:

- У Петьки подвязского!

- Ай-яй-яй, а как же там моя Катеринушка?

А Катеринушка рядом хохочет.

В колхозе по окончании сельскохозяйственных работ устроили банкет. Забили теленка. Женщины варили для закуски холодец. Как известно, как сбираются три женщины, так восточный базар. Пока разводили тары-бары, вода-то вся выкипела. Ум у бабы догадлив, на всякие хитрости повадлив. Топить больше не стали, раскрошили мясо и залили чашки холодной, колодезной водой. И представьте, застыл, топором не разрубишь.

Собравшиеся ели да похваливали. Степану Федоровичу так понравилось угощение, что оплел полную форму студня.

Да недолги были радости. В животе такая музыка взыграла, что пока плелся домой, целые штаны наворотил. Только через порог и сбросил все, остался нагишом. Настелил на пол газет и ползал на четвереньках. Подняться он не мог.

Из него чохало, как из ведра, только изредка вырывалось: "Ай-яй-яй!" Катерина, конечно, выбежала на улицу. В это время проходил бригадир мимо с ведрами. Она к нему:

- Валентин, зайди к нам, Степан тебя просит!

Валентин Васильевич уважал своих подопечных и пошел. Открыл дверь и достаточно долго не мог понять, что же происходит, а когда сообразил, чуть не упал от изумления. После постигшего его несчастья Степан Федорович рассказывал:

- Хотел повеситься от такого позора. А потом подумал: покаюсь в своей оплошности и буду опять жить-поживать со своей любимой Катеринушкой!

Так любить - великое счастье! Оказывается, можно и вечно.

Козлиная "рапсодия"

Обычно в народе говорят: хочешь зла - заведи себе козла. Совсем иначе относятся в Дно к этому рогатому племени. Коза для них - священное животное. Они в ней видят свое спасение от всяких житейских потрясений. Была такая радость и у Ульяны с Василием. Козочка давала им вкуснейшее калорийное молоко, и хозяйка с хозяином наливались свежестью, маками цвели щеки Ульяны, хмелем распустились усы Василия.

Все хорошо, но пора подумать и о приплоде. Встретил однажды Василий знакомого на базаре. Покалякали о том, о сем, о весне, о хозяйстве. Из слов приятеля узнал, что у него есть резвый козлик. Ударили по рукам, распили сорокоградусную и чрезвычайно довольные друг другом разошлись по домам.

На другое утро, как и договорились, привел Василий Маньку к хваленому рогатику. Закрыли их. А сами, как водится на Руси родимой, решили обмыть будущих козляток. Тостов самых безумных было множество, и друзья нализались "в стельку". Время было позднее. Хозяин захрапел, а гость, еле поднявшись, пошел в сарайчик. Не открывая глаз, зацепил за рога веревкой. Что за чудо? Такая послушная хозяевам Манька вдруг страшно заупрямилась. Еле-еле выволок из строения. Но животное никак не соглашалось следовать за хозяином: и упрашивал, и толкал. А она норовила его поддеть на рога и свалить в придорожную канаву. Измучившись вконец, наварив шишек и синяков, схватил первый попавшийся кол и сбил рог обезумевшему животному. Только один бог знает, как они доплелись, доползли до дома. Втолкнул в хлев. А сам упал мешком на диван и впал в беспамятство.

Утром сквозь забытье слышал причитания Ульяны:

- Идол, окаянный, кого ты приволок, - с силой трясла его жена.

- Как кого? Маньку! - пробормотал Василий.

- Алкаш неисправимый! Чужого козла ты привел. Да еще в придачу сбил ему рог! - заплакала Ульяна.

- Вот те раз! Привет Феде! - промолвил протрезвевший от испуга Василий.

Сгорбившись, с больной головой, оцепил козла, и пошли с Ульяной повиниться перед хозяином. К удивлению, козел бодро бежал по дороге домой.

Взяли свою Маньку и стали жить-поживать да приплода поджидать. Долго после этого Василий качал буйной головушкой и приговаривал: "Ну и ну! Ай да винцо! В любой грех введет!"

Инопланетяне прилетели

Ну, народец пошел ныне, я вам скажу, то, что видит и слышит, его не устраивает. Хлебом не корми - подавай им сенсацию. Если все чудеса начинались в тридесятом царстве, в тридевятом государстве, то теперь ему хочется узнать, что от нас находится на такой недосягаемой высоте, что считай сотни лет, не досчитаешься и не долетишь во веки веков. В газетах нет-нет да промелькнет сообщение: такой-то такой миллионер вложил свой капитал в какую-то фирму, чтобы ему выделили участок земли на помрачительной планете или свезли туда его бренные остатки. Ну бог с ними, сумасшедшими!

Последние десятилетия нас волнуют какие-то тарелки, прилетающие Бог весть откуда. До такой степени они нас встревожили, что некоторые забросили все домашние дела: не готовят завтрак, не моются под душем, а суют свое ухо в репродуктор, хотят знать "Что? Где? Когда?"

Что судить о других - поговорим о себе. Сижу я как-то на грядках, высматриваю, что у меня там выросло среди чертополоха и осота. Вбегает ко мне запыхавшаяся соседка: глаза помутневшие, речь бессвязная. Только и успела разобрать: "На юцовское болото инопланетяне прилетели!" И побежала. Я за ней следом, подпираясь клюкой (была вывихнута нога). Подбегая к условленному месту я и впрямь увидела чудо: над юцовскими кустами искрящееся огненное зарево! Сердце мое чуть не остановилось - Царица небесная! Свят, свят! Неужели?! Остановилась передохнуть и ахнула от удивления: из означенного места слышался такой отборный мат, какой мы слышим каждодневно от неопохмелившихся мужиков.

- Эй, ты, козел, куда суешь свой дурацкий палец!

- Сам ты, козел, как шарахну обмоткой, так вспомнишь, что куда втыкать.

Послышался треск дубья. Началась потасовка. Бежит обратно Андреевна, сама не своя, кричит: "Вернись, Федоровна, это не инопланетяне, это провод на столбе горит. Приехали пьяные электрики, никак не договорятся, с чего начать". Стоим в отдалении, опасаясь, как бы и нам не отвесили. Все стихло. Подкрались. Провод обуглился. Сам по себе загас или они что-нибудь предприняли - нам не ведомо. Только видим: лежат бедолаги у столба с расквашенными носами, и такой храп от них несется, что в соседней деревне все собаки подняли лай. Люди выбежали на улицу, кто в чем мог, и стали думать да гадать, что же случилось и чего им ждать. На всякий случай зарядили охотничьи ружья. А мы с Андреевной немного огорчились, что не удалось нам похвастаться встречей с инопланетянами. А потом махнули рукой! Зачем звездные чудища? Чем наши земные инопланетяне хуже? Других нам и не надобно!

Сказ о том, как одна пенсионерка двух акетров и одного студента прокормила

Испокон веков мается мировая наука над одной и той же проблемой, как усовершенствовать человеческую душу, привести людское племя в удобочитаемый лик и искоренить его зверский характер. Правда, последнее время ученые как-то отошли от этой животрепещущей темы и повернулись лицом к "тампаксам" и "памперсам". Так что, в лексиконе всех профессий они заняли достойное место.

Сантехник, чинивший кран на кухне, то и дело просит товарища: "Тампакс, прокладку, тампакс, прокладку!" Или профессор, читая лекцию о древних вавилонянах, увещевает своих легкомысленных студентов, чтобы они делали в остолбеневшей голове прокладки, дабы не спутать Новуходоносора с Геродотом или Японским Хамураппи. Это, как говорится, присказка, а сказка будет впереди.

Одной знакомой пенсионерке с тремястами рублями пенсии пришлось решить наитруднейшую задачу: как прокормить двух актеров и студента, не получавших положенной зарплаты и стипендии. И хотя в высшей математике она знала лишь какие-то азы, но вычислила, что на каждого приходится по семьдесят рублей, если не говорить по телефону, не покупать программу по телевидению и спичек для зажигания газа. Все же пошла в публичную библиотеку, попросила справочник "Как постились наши предки". А после пошло, как по маслу. Нимало не затрудняясь, решила кормить их тюрей из водопровода. Делалось это очень просто: наливалась вода, солилась, крошили хлебушек, жиром заправляли тюрю. Сначала они крыли все и вся отборным матом (в том числе и свою кормилицу), а потом приутихли. В лице появилось благолепие, как-то вытянулись, что твои иноки. Старушки, проходя мимо них, нет-нет, да и перекрестятся.

Вот так-то оно бывает, что ж, может, и к лучшему.

Еще о рекламах

На наш народ никогда не угодишь: всегда чем-нибудь недоволен. То деньги дают маленькие, то цены сделали большие. Как у нас в деревне говорят: "Никак не потратить". А теперь взъелись старые на рекламы. Каждый день только и слышишь: "Совсем одурели от рекламы, головушка разламывается. Ничегошеньки не помним. Даже капустные листья не помогают. Утром потеряем - целый день ищем".

Беспамятство дошло до абсурда. Люди забывают, как их зовут-величают. У меня мама как-то спросила, была ли она замужем. Когда я ей сообщила, что она дважды бракосочеталась, она расплакалась, считая, что я возвела на нее напраслину.

Ну, а если здраво рассуждать: "Зачем нам помнить-то? Меньше будем знать - крепче будем спать!"

Для чего рассказывать подросткам, что лет тридцать назад кинокартины высокой пробы возили по деревням. До сих пор старики вспоминают, как летом на улице, на стене дома, смотрели "Поднятую целину", "Тихий Дон", "Возраст любви", "Вернись в Сорренто". Зато теперь по телевизору зарубежные сериалы пригвоздили нас к дивану на целое десятилетие. Очевидно. Многим придется досматривать на том свете, если паче чаяния туда проникла наша культура.

Нет-нет, да какой-нибудь юнец среди своей разношерстной компании процедит: "Мои предки сочиняют просто чудеса. Дескать, было время, когда ныне баснословная красная и черная икра валялась на прилавках невостребованная, хоть стоила тогда копейки. Просто не пришлась по вкусу, сказочки-то сочинять они - мастера!"

Но ни в коем случае нельзя возводить хулу на все нынешнее. И рекламы есть удивительные. К примеру, съешь какую-нибудь засохшую шоколадную дуру - и никаких проблем.

О лекарствах и говорить не приходится. Человек исцеляется молниеносно. Невидимые силы поднимают его под небеса. Того и гляди, совсем унесут.

Как ни говори, а рекламы освобождают нас от всяких дум. Через каждые пять минут мы слышим: "Тефаль, ты всегда думаешь о нас". О нас заботятся сковороды, кастрюли и прочий домашний скарб. Радуйтесь, добрые люди!

Есть и поучительные и веселые. То хитрющую тётечку увидим. Случится с такой столкнуться на одной площадке, и сразу меняй квартиру.

Кто бы мог подумать, что мутная жидкость против перхоти или тараканий порошок могут вызвать столько нежности, какой не знали и Ромео с Джульеттой?

Не мешает, не мешает поучиться влюбленным у афишированных парочек: одели ли колготки от Парижа до Находки, приладили ли тампакс, натерлись кремом или перекрасили очередной мазней губы - итог один и тот же. Удивленные взгляды, непременные поцелуи и такая чувствительность - хоть сразу под венец.

И совсем не надо посылать объявление в "службу знакомств". Дело гораздо проще! Попейте нескафе или майского чая и дело в шляпе! Никакие колдовские чары не достигнут большего!

И все-таки памперсы, господи, девятое чудо Света. Они годятся всем и везде. Не надо искать глазами туалет в городе, памперс при себе и ты спокоен, как танк. Можешь в дорогу пить чая, сколько душе угодно. Все будет в порядке. А старикам в деревне это сооружение ой как пригодится: лежи себе на печке с памперсом, плюй в потолок. Не надо выезжать из теплой берлоги на мороз и снег. Вот благодать-то Божия!

Заглядели как-то наши старушки у заезжих торгашей голубенькие пакетики: "Что это такое у вас красивое, касатик?" - спросила одна из них. Продавец кратко ответил: "С крылышками, бабуся!" Бабуся взглянула на небо, перекрестилась. Все решили, что это ангел-хранитель: "В кои-то веки к нам привезли иконки!" И зашевелили кисетами и кошельками. Забеспокоились - хватит ли всем, сбежались. На деле получился конфуз, называемый Олвейс.

Что ж, всякое бывает! Нет худа без добра и добра без худа. Так то!

Поветрило

Давненько это было, без малого лет полтораста. Все было по-иному, нам уже не верится. Представьте себе стоит деревня: у кого - домик, а у кого - избушка на курьих ножках, да в придачу ко всем бедам без трубы. И все-таки жили, людей не смешили. И были в этой деревне старики Кирюха да Авдотья. Молодые были, работали на себя и на барина. А с годами все стало не под силу.

Изба топилась по-черному. И все было покрыто блестящей черной сажей, и сами они походили больше на кочегаров. Баню, однако, топили. Уходя погреть косточки, Кирюха просил: "Авдотья, мне смену белья". На что Авдотья отвечала: "Возьми пару. Она цетвертую неделю ветрит на грядке против пецки". Кирюха сомневался, авдотья ему уверенно: "Одевай, Кирюх, поветрило!"

Когда он возвращался с парилки, Авдотья сама сомневалась, Кирюха ли это. Никто бы его не отличил от самого что ни на есть черного негра. Прилипшую рубаху не оторвать от тела - ни одно красильное заведение не смогло бы почернить так подштанники. И только летом Авдотья собирала девок. Те тащили к реке кучу черного домотканного белья и прали на реке. И до сих пор молодицы, отправляя суженного в баню, шутят: "Одевай, Кирюх, поветрило"

 

 


2005-2007 © Александр Павлов